РАЗДЕЛ 2
СПОСОБЫ ВЫРАЖЕНИЯ АВТОРСКОЙ ПОЗИЦИИ В РОМАНАХ «ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ» И
«ОБЛОМОВ»
2.1. Реализация авторского замысла в композиции романа «Обыкновенная история»
Позиция автора находит свое выражение прежде всего в замысле художественного
произведения, определяющем его архитектонику. Композиция непосредственно
причастна к авторскому мироощущению, которое пропитывает весь художественный
текст.
О реализации авторского замысла в композиции художественного произведения пишет
еще Аристотель [10]. Идеи, отражающие философию мышления Аристотеля о «складе
событий» в произведении, о том «из скольких и каких оно бывает частей» [10, с.
146] получают импульс в трудах филологов, психологов, кинорежиссеров. Научная
мысль накапливает знания о феномене композиции, развивает представления об этом
универсальном объекте. О композиции пишут: М.М. Бахтин [16],
В.В. Виноградов [38], Л.С. Выготский [41], Г.А. Гуковский [57],
Л.Г. Кайда [81], Б.О. Корман [94], В.В. Одинцов [147], Ю.Н. Тынянов [216],
Б.А. Успенский [220], С.М. Эйзенштейн [243], Б.М. Эйхенбаум [244] и др. В
трудах этих и многих других исследователей основным определителем феномена
композиции, в первую очередь, остается выражение авторского намерения.
Исследователи приходят к выводу о динамике, экспрессивности композиционного
движения в развитии мысли автора.
Автор – единственный творец своего детища. Он строит художественный мир
произведения в соответствии со своей идейно-художественной концепцией.
Трансформация отобранного материала идет по внутренним, одному ему известным
законам «сцеплений».
Активное авторское начало в романе И.А. Гончарова «Обыкновенная история»
проявляется в «гармоничности системы, покоящейся на двух китах, – содержании и
структуре» [81, с. 14]. «Обыкновенная история» заслуживает пристального
рассмотрения, т.к. является не только подступом к последующим более сложным
романам – «Обломову» и «Обрыву», – но и средоточием авторского творческого
сознания, из которого развилась вся романистика писателя.
В основе архитектоники романа «Обыкновенная история» – деление на две части и в
каждой из них по шесть глав. Композиционная организация романа представляет
собой достаточно сложный тип соотношения субъектных сфер в повествовании –
нарратор не назван в тексте именем собственным, не выделяется стилистически,
ему не дается конкретных характеристик, не отводится определенной роли в
сюжете. В.В.Одинцов характеризует подобный композиционно-стилистический тип
автора-повествователя в художественном произведении следующим образом:
«Повествователь то строго объективен, то лиричен, то описывает или рассуждает,
дает общий или крупный план, изображает события динамично или статично.
Повествование может разнообразиться «голосами героев». Другими словами,
отношение автора к изображаемому подвижно, изменчиво» [147, с. 189].
Повествователь обозначается в начале романа личным местоимением и личной формой
глагола: «Матушка, Аграфена Ивановна! – начал Евсей умоляющим голосом, обняв ее
за талию, сказал бы я (выделено нами – Е.Х.), если б у ней был хоть малейший
намек на талию» [І, с. 35]. Степень участия автора-творца в произведениях с
повествованием от первого лица зависит от степени персонификации, то есть от
того, насколько он идентифицирует себя с нарратором или желает такого рода
идентификации со стороны читателя. Анализ художественной ткани «Обыкновенной
истории» позволяет выявить приближенность образа автора-повествователя к образу
автора-творца романа. В «Обыкновенной истории» под условным «я» повествователя
обнаруживается один из «ликов» автора, один из способов проявления авторской
позиции.
На условное «я» повествующего субъекта возлагается инициатива
пространственно-временной организации сюжета. Своеобразие временной авторской
точки зрения в повествовании отмечено большей частью ее синхронностью. Так,
прошедшее время во фразе: «И она жадно читала новую школу, вероятно, читает и
теперь» [І, с. 227], – ставит в один ряд и реальный мир, окружающий
повествователя, и создаваемый им мир художественный; а будущее время в конце
первой главы: «А он? С ним мы встретимся в Петербурге» [І, с. 54], – создает
иллюзию синхронной позиции автора-повествователя, находящегося как бы в том же
времени, что и герой. И.А. Гончарову свойственно создавать иллюзию «мнимого
настоящего», «помещая читателя непосредственно в центр описываемой сцены» [220,
с. 99].
В сюжетно-композиционной организации «Обыкновенной истории» воплощаются две
эстетически равноправные сферы бытия: идеально-романтическая и
житейско-практическая. С одной стороны юный Александр Адуев с его романтическим
максимализмом, с другой – зрелый муж Петр Иванович Адуев с его рационализмом:
моральная правота не монополизирована ни одной из сторон. На протяжении всего
романа читатель следит за двумя противоположными способами прожить жизнь:
чувствами и порывами, но беспочвенными, или рассудочностью, лишенной окрыляющей
идеи. Диалоги Адуевых отражают, по словам Ю.В. Манна, «два взаимоисключающих
жизненных «кредо» [121, с. 249], в каждом из которых присутствует своя доля
истины, но ни одному из этих жизненных «кредо» не отдано полностью авторское
предпочтение: полярные точки зрения принадлежат персонажам, а позиция
автора-творца отграничена от них. Герои И.А. Гончарова, по мнению Ю.М. Лошица,
«говорят сами за себя, а не от имени автора, он следит за их спорами и
столкновениями со стороны, не вмешиваясь» [113, с. 84].
И.А. Гончаров, исследуя в своих романах проблему многогранности,
неоднозначности жизни, решает ее в со
- Київ+380960830922