Раздел 2
Мифологемы из мира вещей в текстовом пространстве А. Блока.
Художественный текст состоит из множества полимиров универсума, которые
актуализируют две концептуальные сферы: “свое” и “чужое ”. Образы текстовых
пространств попадают в “свои” и ”чужие” миры. Но для преодоления границы между
ними, для установления соответствующих контактов необходимы значительные
усилия. Именно текст разрабатывает особенную модель, основной категорией
которой является путь, к тому же, – опасный и дальний [250: 9].
В мифологической традиции (например, в народных славянских сказках) существует
универсальное понятие «пути», ставшее центральным в творчестве А. Блока (см.
работы Д. Максимова, посвященные мифологеме «пути» у поэта) [у Блока: V - 436]:
путь к тому «пространственно-временному центру, к той середине, где находится
сердце традиции <…> и по отношению к которой осуществляется вся ориентация»
[240:487]. Итак, к этому центру пространства ведет «путь, образ связи между
двумя отмеченными точками пространства в мифопоэтической и религиозной моделях
мира, т.е. то, что связывает – в максимуме условий - самую отдаленную и
труднодоступную периферию пространства, с высшей сакральной ценностью,
находящейся в центре <…>. Движение по пути в мифопоэтическом пространстве
превращает потенциальность пути в актуальную реальность и подтверждает
действительность - истинность самого пространства, «пробегаемого» этим путем,
и, - главное, доступность для каждого познания пространства, его освоения,
достижения его сокровенных ценностей» [240: 487] .
В.Н. Топоров (в статье «Пространство и текст») говорит о семантическом
пространстве, выстраиваемом в пределах общего мифопространства, внутри которого
происходит «локальное распределение значимости»: по мере движения от периферии
к ядерной, центральной точке пространства нарастает «сакральная отмеченность
объекта…иногда в соответствии с этим пространство членится на серию все более
сужающихся концентрических окружностей, причем в пределах каждой из них все
объекты обладают равной степенью сакральности» [240:485,см. еще в сборнике:
221].
В лингвистических координатах комплиментарных парадигм мифологем, где
сакральное пространство и время обозначается неким центром, абсолютной «точкой
отсчета», и концентрическими кругами, определяющими степень «сакральности»
лежащих на них объектов, исследуются интенсиональные поля образов, составляющих
модель из мира вещей, артефактов.*
Сакрализованные вещи «разряжаются» предметностью и трансформируются в некую
«абстрактную структуру», где приобретают особенный и уже не общий характер:
«вещь становится личностью» [134: 733]. Так, «переход от материальной вещи к
чистым структурам» [там же] влечет за собой не только заполнение своеобразных
«дыр» в пространстве (которыми являются, по сути, реальности вещей), но и
смысловое преображение этих предметов, явлений повседневного мира. Вещь,
дематериализованная, абстрактно структурированная, уравнивается в космическом
масштабе с человеком: она – тот же микрокосм, что и живое существо, она –
«аналог мира» потрясающего, мифического, «небесного» [232: 309].
Итак, вертикальная трансформация материальной вещи в ирреальную абстрактную
структуру аккумулирует индуктивно – дедуктивную модель: мир вещи конструируется
«на земле», затем переносится в «условия сверхъестественные» - на небо, и –
опять проецируется в первоначальное, естественное «земное» пространство, но
* «культура как мир артефактов – сделанных человеком вещей, рожденных им
мыслей, найденных им и используемых им же способов действий и мир смыслов,
которые человек вкладывает в свои творения и действия» [277:25]. Артефакты,
принадлежащие одновременно языку и культуре, соотносят с понятием
«логоэпистема» («которая представляется эмблемой, сверткой символики текста,
единицей описания текста в лингвокультурном аспекте»). Логоэпистемы «позволяют
выразить новое содержание через призму картины мира, ментальности…Этим
обеспечивают безграничное приращение смысла, экспрессии эмоциональности»
[277:28,32]
уже в преображенном виде. Эта артефактная модель несет космическую информацию,
безусловно, закодированную, могущую объяснить и упорядочить мир реального
бытия.
Вещи, «заряженные» некой модифицирующей программой, способны имплицитно
передавать вселенскую память тем вещам и явлениям, которые обладают «теми же
свойствами многосторонности и глубины, как сама вещь» [127:379]. Так происходит
семантически - символическое замещение артефактов в пределах отдельной
концептосферы, так выстраивается особый синонимический ряд вещей и слов
[см.:217: 68].
Итак, вещи располагают «вестью из сферы мечты, безмерности, из мира природы,
который, в своей цельности, явлен sub rosa, т.е. как тайна» [256:44].
Неслучайно поэтому трепетное отношение к сакральной вещи (излучающей память о
прошлом и будущем) [80: 77], к артефактам, достойным «столь же восхищенного
поклонение, как и драгоценности или прекрасное женское тело» [256 : 370] .
Эстетически – аксиологический артефакт имеет гносеологический характер: «Вещь –
это всякий объект познания, который сам по себе непроницаем для ума; это все, о
чем мы не можем сформулировать себе адекватного понятия простым приемом
мысленного анализа; это все, что ум может понять только при условии выхода за
пределы самого себя путем наблюдений и экспериментов, последовательно переходя
от наиболее внешних и непосредственно доступных признаков к менее видимым и
более глубоким» (Дюркгейм) [цитаты по книге:217: 54].
Вступая в так называемые концептуальные отношения, артефакт семиотизируется, и
вещь из внешнего атрибу