Содержание
Вступление С.3 - 11
Глава I
Рождение и развитие понятия «сценическая атмосфера»
(К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко) С. 12-51
Глава II
Развитие понятия «атмосфера» в актерской технике М. Чехова С. 52-88 Глава III
Сценическая атмосфера и энергия С. 89-134
Заключение С. 135- 138
Приложение С. 139
Библиография С. 140- 150
2
Введение
Данная исследовательская работа посвящена одному из самых загадочных и малоизученных феноменов искусства - «сценической атмосфере» спектакля. Это художественное понятие настолько хрупко, неуловимо, неустойчиво, что дать ему точное, конкретное определение сложно. Будучи емкой, глубокой, комплексной по своему содержанию, атмосфера создается постепенно, складывается из множества элементов, одухотворяя театральную постановку. Атмосферу спектакля можно «определить», т. е. почувствовать, ощутить индивидуальный, неповторимый поток се энергии, напитаться ее особенным воздухом.
Атмосфера - феномен не только театральный. Это явление самой жизни. Пустого пространства в пашей жизни не существует. Атмосфера окружает человека, чутко откликается на его чувства, настроения; сливаясь или конфликтуя с ними, изменяет пространство вокруг него. Она рождается в деятельности человека, который оставляет свой энергетический след в произведениях искусства, архитектуре, литературе и даже на вещах и предметах обихода. Сила и мощность энергетического излучения, характеризующие атмосферу, зависят от духовной и душевной жизни человека, который живет в этой атмосфере. Обратимся к воспоминаниям Ирины Одоевцевой, где она воссоздает портреты русской литературной эмиграции, каждый из которых наполнен особой атмосферой конкретного человека. Так, Андрей Белый. «Седые, легкие как пух волосы до плеч... Морщинистое, бледное лицо. И большие, светло-голубые, сияющие, безумные глаза... Белый же весь, начиная со своих волос и своего псевдонима, - Белый, - сияюще-белый, а не только светло-белый. Впрочем, рубашка на нем защитного цвета. Но она не защищает его от природной белизны»1. Легкий в движениях, словно подлетающий к присутствующим с распростертыми объятиями,
* Одосицева И. В На берегах Невы: Литературные мемуары. 1М., 1989. С. 84, 89.
3
провести публику, обходя излюбленную ею рутину. Публика еще не умеет (а может быть, и никогда не будет уметь) отдаваться настроению пьесы, -
- I о
нужно, чтоб оно было очень сильно передано. Постараемся!» (курсив мой. —
Н. Я.). Владимир Иванович понимал все трудности и риск постановки: современный театр не дорос до чеховской драматургии, и к тому же память о провале пьесы жива у критиков и особенно у самого драматурга.
Начались первые репетиционные работы с артистами. Влюбленный в «Чайку», Немирович-Данченко начал работу над ней как режиссер: распределял роли, проводил читки и репетиции. Сумел заразить актеров настроением чеховской пьесы. «Сегодня были две считки “Чайки”... Планируем, пробуем тоны - или, вернее, - полутоны, в каких должна идти “Чайка”, рассуждаем, какими сценическими путями достичь того, чтобы публика была охвачена так же, как охвачены мы» |9, - писал Немирович -Данченко Чехову (курсив мой. -/-/. Я.).
Владимир Иванович сумел увлечь пьесой Чехова не только артистов, но и Станиславского, который, по собственному признанию, «Чайку» тогда не понимал. Она казалась ему поначалу скучной, монотонной и несценичной, а жизнь чеховских героев бездейственной и будничной.
Творческий процесс сближения режиссера Станиславского и драматурга Чехова происходил постепенно. Константин Сергеевич не сразу проник в глубокую поэтичность пьесы, в остроту ее конфликтов. Станиславскому * были далеки мечты, волнения, слезы, ссоры, провинциальные драмы чеховских героев. Миссию вдохновителя па себя взял, конечно же, Немирович-Данченко. Ему предстояло найти особенно убедительные слова, которые могли бы запасть в душу Константина Сергеевича; перебрать всевозможные краски и образы, чтобы заразить режиссера и возбудить его фантазию. Станиславский должен был понять, в чем же огромная сила и обаяние лиризма Чехова, проникнуться
18 Немироиич-Данченко Вп. И. Творческое наследие. Т. 1. С. 174.
19 Там же. С. 228.
14
«сумеречными» настроениями чеховской поэзии будней, а за этими буднями увидеть глубокую драму, ощутить ее близость к мечтам и поискам русской интеллигенции.
Константину Сергеевичу предстояло писать мизансцены и делать планировку спектакля, поэтому в течение многих вечеров Владимир Иванович объяснял Станиславскому прелесть простоты и безыскусственности произведения Чехова. Станиславский вспоминает, что Немирович-Данченко умел убедить, захватить рассказом о пьесе, заразить будущей постановкой. И признаётся, что только во время работы, незаметно поддавшись обаянию автора, полюбил пьесу «Чайка».
В книге «Моя жизнь в искусстве» Константин Сергеевич напишет: «Мы оба... подходили к Чехову и зарытому в его произведениях духовному кладу каждый своим самостоятельным путем: Владимир Иванович - своим, художественно-литературным, писательским, я - своим, изобразительным, свойственным моей артистической специальности»20.
Немирович-Данченко был уверен, что «Чайка» - современная пьеса, которая представляет большой интерес для театра с новым репертуаром, дающая все возможности для создания настоящей, искренней, жизненной постановки. Надо было явиться перед публикой в совершенно новом свете, найти новый, особый подход к Чехову, создать ту поэтичность, тот «аромат», те настроения, найти те тона и полутона, которые раскрыли бы чеховских героев.
Как разрешить проблему создания настроения? Какими сценическими средствами руководствоваться для передачи и достижения такого сложною, живого театрального понятия?
Станиславский нашел свой путь к настроению «Чайки» - идти через поэтизацию быта. У О. А. Радищевой в ее «Истории театральных отношений» указано, что много позже, планируя написать главу о «Чайке» в книге «Моя жизнь в искусстве», Станиславский записал тезис: «Настроение от быта =
20 Станиславский К. С. Моя жизнь в искусстве. М., 2007. С. 249.
15
- Київ+380960830922