ГЛАВА 2.
ЭЙДЕТИКА ФЕНОМЕНА УПРАЖНЕНИЙ
2.1. Гуманитарные формы
В необозримом пространстве научной литературы общего и специального профилей ставилось, очевидно, и решалось немалое количество действительно сложных вопросов. Непосредственно они относились также и к насущным практическим и теоретическим потребностям различных наук, особенно в психологии и педагогике, - в том числе и в решении задач обучения музыкальному исполнительству во всех его разновидностях и необходимых контекстах.
Парадокс, однако, состоит в том, что посвящённое вопросу об упражнении его специальная постановка оставалась, к сожалению, вне внимания исследователей как в общенаучном (культурологическом, феноменологическом), так и в специально-научном (теории фортепианного исполнительства) планах, не говоря уже о широком круге заинтересованных специалистов-практиков. Очевидно, как нечто совсем простое, понимаемое определяемое само собою без каких-либо определений, излишних в процессе развития размышлений исследователей... о чём-то ином, более сложном и важном для науки и практики. Поэтому положение дел в области упражнений сложилось такое, что изыскать в специальной музыкально-исторической, методической и теоретической литературе работу, посвящённую культурологическому рассмотрению феномена упражнения в музыке вообще и фортепианном исполнительстве в частности, фактически оказывается делом невозможным, пусть по-своему и естественным. Ведь явление упражнений не тождественно самим упражнениям, хотя их эйдос и не мыслим вне его многообразной эйдетики.
Парадоксом также является и тот факт, что понятие упражнения достаточно активно употребляется на протяжении, например, всей истории возникновения и существования фортепианного искусства, начиная уже с создания Бартоломео Христофори в 1698-1700 гг. соответствующего инструмента /87, 264/. И далее, особенно в XIX ст. в связи с созданием "более комплексной, экспрессивной и виртуозной литературы, которая требовала больше пояснений и упражнений" /87, 265/. Употребляется это понятие и в иных искусствах и методиках обучения игре на различных музыкальных инструментах (особенно духовых, в вокальном искусстве), в различных видах жизненной, профессиональной и культурной деятельности человека, особенно в спорте, заставляя припомнить тем самым многие полезные традиции античной культуры в обучении упражнениям.
Например, ещё в платоновских "Законах", если можно в данный момент абстрагироваться от их в этом плане многообразной конкретики и метафоричности, говорится: "И мальчики, и девочки должны обучаться... упражнениям. Не так ли?" /83, 294/. Речь идёт также о необходимости построения в разных местах пригородных территорий хорошо оборудованных площадок "для упражнения молодых людей" /83, 284/. Как и в работе мужчин, женщины, "... хоть и не трудятся над пряжей шерсти, должны плести жизнь, полную упражнений..." /83, 285/.
По Платону, сама жизнь людей должна плестись из упражнений, определённого закаливания: "Чем более человек умерен и закалён в мужестве, тем меньше движений он производит; если же он труслив и не упражнён в рассудительности, то в его движениях больше изменений и они сильнее" /83, 297/. Сильнее, очевидно, своею неловкостью, неупражнённостью и хаотичностью осуществляющихся в движениях изменений. Позднее на это обратил внимание Я. Коменский в своей "Великой дидактике", который также "видел цель воспитания не только в приобретении знаний, но и в формировании таких моральных качеств, как умеренность, справедливость, мужество" /51, 7/, мудрость /102, 405- 406/.
Вообще обращение к авторитету Платона в античной, европейской и мировой истории культуры, впитавшего в себя многие достижения культуры своего времени, не следует считать чем-то случайным и особенно в понимании им различного рода упражнений. Ведь Платон был "... отличным гимнастом и, кроме того, отличался в таких видах спорта, как борьба и верховая езда... За успехи в борьбе он получил первую премию на Истмийских, а, возможно, также и на Пифийских состязаниях... Платон учился также музыке и живописи. Мы даже знаем имена его учителей в этих областях. Кроме того, он отдавался поэзии, и, по-видимому, очень серьёзно. Если собрать воедино все сведения античных источников о художественных занятиях Платона, то необходимо будет сказать, что он добился успеха буквально во всех существовавших тогда поэтических жанрах..." /95, 9-10/.
Действительно, Платон был сторонником воспитательной системы спартиатов /94, 34/, у которых интеллектуальное образование государством не поощрялось, так как главными элементами обучения молодёжи в палестрах и гимнасионах были охота, религиозные и военные танцы "... и, самое главное разнообразные физические упражнения, которым посвящалась большая часть дня мальчиков и юношей" /94: 12, 15-16/. Однако Платон полностью разделял приведенную в его диалогах мысль Сократа: "Я сказал бы, что бог даровал людям два искусства: мусическое искусство и гимнастику, но не ради души и тела (это разве что между прочим), а ради яростного и философского начал в человеке, чтобы оба они согласовывались друг с другом, то как бы натягиваясь, то расслабляясь, пока не будет достигнуто надлежащее их состояние... Стало быть, кто наилучшим образом чередует гимнастические упражнения с мусическим искусством и в надлежащей мере преподносит их душе, того мы вправе были бы считать достигшим совершенства в мусическом искусстве и осуществившим полную слаженность гораздо более, чем тот, кто настраивает струны" /96, 198/. Само мусическое искусство и гимнастику Сократ/Платон считали главными образцами "воспитания и обучения", по которым "всё это должно согласоваться", чтобы не "пускаться в подробности" детализаций /96, 199/. Не зря же "музыка для души, по основному учению античности, есть то же самое, что гимнастика для тела" /97, 75/.
Таким образом, общим это учение является и для спартанской (перед которой преклонялся Платон), и для афинской (которой отдавал предпочтение Аристотель) воспитатель