РАЗДЕЛ 2
СОЦИАЛЬНАЯ ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
2.1. Виртуальность: история развития категории
Поскольку вряд ли в философском дискурсе можно найти более неоднозначное понятие, чем "виртуальная реальность" (конкуренцию ему могут составить разве что "свобода", "любовь" и "демократия" - все о них говорят, но никто не имеет четкого представления о том, что это такое), в первую очередь нам следует определиться с тем, что составляет объект данного исследования. Категория "виртуальность" прошла долгий и "извилистый" путь в истории философии, в течение веков существенно поменяв свою концептуальную "начинку". В корне ее лежит латинское понятие "virtus" (также весьма вместительное), обозначавшее доблесть, добродетель, силу, энергию, потенцию, возможность.
В средневековой христианской философии понятие "virtus" обрело категориальный статус в ходе переосмысления платоновской и аристотелевской парадигм. Категория виртуальности использовалась для разрешения таких фундаментальных проблем схоластики, как конституирование сложных вещей из простых, концептуализация событий, существующих временно и в частичной форме, а также для обозначения связи всеобщей сущности с активностью единичных вещей.
Посредством "virtus" фиксировалась определенная связь между различными уровнями бытия, составляющими иерархию. Так, например, Фома Аквинский в "Сумме теологии" пишет: "В человеке чувственная, умопостигающая и вегетативная души совпадают. Как это происходит, легко уразуметь всякому, кто поразмыслит над различиями, обретающимися в видах и формах вещей. Ибо оказывается, что эти виды и эти формы разнятся между собой как более или менее совершенные; так, в мировом распорядке вещей одушевленное совершеннее неодушевленного, животные совершенней растений, а люди - животных, и в пределах каждого из этих видов выделяются различные ступени. И в связи с этим Аристотель в восьмой книге "Метафизики" уподобляет виды вещей числам, которые разнятся друг от друга на прибавляемые или отнимаемые единицы. Также и во второй книге "О душе" он уподобляет различные души геометрическим фигурам, из коих одна содержит в себе другую: так, пятиугольник включает в себя треугольник, однако сам выходит за пределы последнего. Подобным же образом умопостигающая душа виртуально содержит в себе все, чем обладают и чувственная душа животного, и вегетативная душа растения. Следовательно, подобно тому, как пятиугольная плоскость пятиугольна не потому, что имеет две фигуры одновременно - фигуру треугольника и фигуру пятиугольника (но фигура треугольника излишня, коль скоро она уже присутствует в фигуре пятиугольника), точно так же Сократ не благодаря одной душе есть человек, а благодаря другой - животное, но он есть и то, и другое благодаря одной и той же душе" [144, q. 76, курсив мой].
Для анализа виртуальной реальности необходим был выход за рамки эссенциализма и обращение к глагольным категориям: акт, действие, становление, энергия. Эссенциалистская философия сводит так или иначе любой акт к воплощению некой сущности: "в наличной реальности, во всяком ее акте, событии, явлении, в существовании как таковом, совершается актуализация определенных эссенциальных начал и, в первую очередь, самой сущности" [152]. Таким образом, эссенциалистский дискурс предполагает обязательную завершенность событий и явлений, наличие формы и цели, полноту наличествования и устойчивое их присутствие.
Дуальная онтология, ставшая результатом христианского бытийного расщепления, позволяет рассматривать Мир как "незавершенный проект" Бога, что вводит в философский обиход понятия бесконечности мира, бесконечной множественности миров, вещей и их связей. Появляется идея о сосуществовании различных миров (которая вновь потом актуализируется в Постмодерне), благодаря которой мир повседневности не воспринимается как единственный и подлинно реальный мир. В средневековом обществе, согласно христианской мифологии, признавалось наличие посюстороннего и потустороннего миров, причем последний был в определенном смысле даже более реален (вечный, в отличие от неустойчивого, конечного "этого" мира). Таким образом, по мнению Л. Ионина, современная ситуация представляет собой некое "возвращение к неопределенности и неустойчивости мира до-модерна", но "теперь место потусторонней, или божественной реальности, ада и рая занимает виртуальная реальность" [88, с. 405].
Рассматривая триаду начал, составляющую собой структуру события в классическом аристотелевом дискурсе,
Дэнбмнт - ЕнЭсгейб - ЕнфелЭчейб
(потенция, возможность - энергия, актуализация - действительность, осуществленность), С. Хоружий считает наиболее адекватным для передачи природы виртуальной реальности концепцию, в которой энергия отдаляется от энтелехии и сближается с потенцией, в результате чего "событие, а следом за ним и общая картина реальности, воспринимают основные свойства и предикаты энергии, как прежде они воспринимали таковые сущности и энтелехии. Им перестанут быть свойственны самодовлеющая замкнутость и завершенность - и станут присущи динамичность и открытость вовне; они будут описывать чисто энергийную динамику свободной актуализации, не заключенную в сеть предсуществующих целей, причин и форм и допускающую множественность сценариев и вариантов" [152]. При этом он подчеркивает, что "энергия имеет лишь исключительно природу действия, "деятельностную", существуя лишь в действии и не существуя "сама по себе", в самодовлеющем устойчивом пребывании, какое характеризует любую сущность. /.../ она представляет собою не "имя", но "глагол"" [там же]. "Энергийная" онтология также имеет дело с "наличным бытием", однако здесь, в отличие от других дискурсов, горизонт наличного бытия (вернее, "обналичиваемого бытия-действия") "не является единственным, отвечающим событиям: наряду с обналичиваемым, возможно также и необналичиваемое бытие-действие" [152].
Онтологический статус виртуальной реальности характеризуется неким "частичным или недовоплощенным существованием", поскольку