Раздел 2
Вестернизация и ориентальность:
генезис, развитие и преломление в прозе И. А. Бунина
2.1. Актуальные проблемы современного буниноведения
Как справедливо заметил известный буниновед О. Н. Михайлов, после поры, когда
И. А. Бунин находился под запретом, и периода, когда из него делали икону,
«наступило, кажется, время спокойного и объективного анализа огромного
художественного и духовного мира Бунина» [78, с. 6]. Творчество И. Бунина
чрезвычайно многопланово и представляет интерес для литературоведов разных
школ, направлений и эпох. Елецкий ученый Г. П. Климова тонко подметила одну из
особенностей восприятия бунинского творчества: «Человек, увлекающийся
буддизмом, находит у Бунина его мотивы, мистик – мистические, язычник –
языческие» [78, с. 118].
В современном буниноведении наблюдается тенденция обосновывать, объяснять
аксиологические доминанты художественного творчества И. А. Бунина определенными
философскими концепциями. Появляются работы, посвященные религиозным аспектам
творчества И. Бунина, среди которых можно выделить исследование Р. С. Спивак
«Идея и образ Бога в лирике И. А. Бунина» [189]. Актуальным в конце последнего
десятилетия ХХ века стало выделение и рассмотрение мотивов, направленных на
выражение отношения писателя к вопросам бытия. Особенности индивидуального
понимания таких тем, как любовь, одиночество, смерть, память в мемуарных
записях И. Бунина изучаются, в частности, М. К. Шемякиной [195, с. 53–58].
«Божественное» и «дьявольское» начала любви в бунинских «Темных аллеях» стали
предметом наблюдения Г. М. Благасовой [195, с. 15–20].
Появился ряд работ, посвященных освещению темы смерти в художественном наследии
писателя. Среди них – статья А. Романович «Проблема жизни и смерти в
„Освобождении Толстого” Бунина» [152], где исследователь предпринимает попытку
объяснить мировоззренческую установку И. А. Бунина относительно философской
проблемы смерти, предпринимая литературоведческий анализ книги «Освобождение
Толстого» и освещая в дневниковых записях Л. Н. Толстого те места, которые
нашли художественный отклик в бунинском творчестве.
Проблема смерти как определяющая для всего художественного мира И. Бунина
освещается также в работе О. В. Сливицкой «Чувство смерти в мире Бунина» [181],
где исследователь в связи с проблемой «концов» раскрывает суть
антропокосмического мироощущения писателя. Теме смерти посвящено
мини-исследование Ю. В. Мамлеева [78, с. 133–137], показавшего социальный
аспект феномена смерти в творчестве И. Бунина. Обращено внимание, в частности,
на то, что в рассказе «Господин из Сан-Франциско» присутствует не только
физическая смерть, но предметом описания стала духовная смерть человека из
элиты, представителя замкнутого микромира, где высшей ценностью признаются
деньги. Названный рассказ, по мнению Ю. В. Мамлеева, повествует также о смерти
«мифа о всемогуществе денег, мифа Америки двадцатого века» [78, с. 136].
Единственный роман И. Бунина «Жизнь Арсеньева» привлекал внимание многих
исследователей (С. Антонов [9], Б. В. Аверин [29, с. 67–89], С. В. Полторацкая
[195, с. 78–81], И. П. Карпов [92], В. П. Скобелев [170]). Находя в «Жизни
Арсеньева» автобиографические черты, буниновед И. С. Альберт [195, с. 3–15]
связывает тему творческой личности и творчества в целом с такими доминантами
художественного мира И. Бунина, как чувственное восприятие действительности,
ощущение связанности поколений в феномене памяти, свободы как основы
эстетического сознания. Литературовед также обнаруживает «тонкие нити,
связывающие И. Бунина с модернизмом» в осмыслении особенностей творческой
личности.
Особняком стоят исследования, посвященные книге И. Бунина «Окаянные дни»,
которые стали возможны по идеологическим причинам лишь в послеперестроечный
период. Клер Ошар замечает, что «Окаянные дни» – это не только своеобразное
художественное осмысление событий 1917–1920 годов и картина разрушительной
внутренней ломки, пережитой писателем в то время, но «этапное произведение, с
которого круто изменилась творческая и личная судьба Бунина» [141, с. 101].
Французский буниновед отстаивает точку зрения о том, что «Окаянные дни»
представляют собой не сырой дневниковый материал, а строго организованное
композиционно литературное произведение, работа над которым продолжалась больше
10 лет. По словам литературоведа, «Окаянные дни» были первым шагом писателя к
переосмыслению своей личности и всего творчества с надеждой восстановить то,
что было разрушено его «друзьями-интелигентами» в смутные дни, о которых с
болью и сожалением И. Бунин вспоминал всю последующую жизнь. Немецкий буниновед
Криста Эберт [211] рассматривает «Окаянные дни» с точки зрения принадлежности к
жанру дневниковой прозы, обращая особое внимание на образ автора в данном
произведении. Исследователь прибегает к сравнению текста бунинского
литературного дневника с петербургским дневником З. Гиппиус, и приходит к
выводу, что они разнятся, прежде всего, построением модели авторского «я». Если
«я» З. Гиппиус подразумевает коллективное «мы», то у И. Бунина на фоне толпы
выделяется индивидуальность автора, образ которого является олицетворением
культуры, столкнувшейся с бескультурьем улицы. Причем писатель обвиняет
литераторов, следующих массовым вкусам, в наблюдаемом за последние десятилетия
развращении русской литературы.
Общественно-историческая тематика в творчестве И. Бунина исследуется в работах
И. Ю. Андрианова [8], Ф. Апановича [10] и др.
В русле традиции русской классической литературы рассматривает творчество
И. Бунина Т. В. Марченко [78, с. 7–15], тонко подмечая хар
- Київ+380960830922