Феномен трансгресій модерну: соціально-філософський аналіз

РАЗДЕЛ 2
РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ И ДУХОВНОСТЬ
2.1. Кризис рациональности и "жизненный мир"
Состояние наук Э. Гуссерль рассматривает как выражение состояния европейской культуры. Прежде всего он фиксирует их кризис. Такая постановка вопроса способна вызвать недоумение. Если сказанное еще как-то понятно в отношении философии, а также всех наук с их мировоззренческой стороны (Гуссерль говорит о психологии), поскольку всем им угрожает опасность впасть в скепсис, иррационализм и мистицизм (так и случилось!), то совершенно непонятно, какое это имеет отношение к позитивным наукам, - прежде всего к математике, - если они продолжают оставаться в высшей степени плодотворными, как в теоретическом, так и в прикладном планах? Замечание, не только не утратившее сейчас своей актуальности, но может быть даже увеличившее ее, - по крайней мере, что касается прикладных наук.
Гуссерль говорит не о кризисе внутри наук ( например, о том, который связан со знаменитой революцией в естествознании на рубеже ХIХ - ХХ веков ), поскольку "физика была и остается точной наукой", независимо от того, кем она представлена, Ньютоном или Эйнштейном. И она (как и другие науки) останется ею, несмотря на то, что не может и не хочет создать "абсолютный и окончательный стиль теоретизирования". Таким образом, говоря об установке классических мыслителей, Гуссерль говорит фактически о некоей всепроникающей данности, ввиду чего она и не может быть воспринята в науках вполне в том виде, в каком она там представлена. Речь, таким образом, идет скорее о всеобщем методе, т.е. философии, отстающем от развития теории и потому кажущемся ненаучным. Гуссерль поэтому согласен с протестом ученых против оценки актуальной научной ситуации как кризисной. В чем же тогда дело?
Речь идет о смысложизненных вопросах. Новейшая наука не занимается ими, а, с точки зрения Гуссерля, это ее первоочередная задача. Он отмечает, что рост популярности позитивных наук во многом связан с их влиянием на уровень жизни людей, на благосостояние. Однако, "наука, понятая лишь как эмпирическая наука, формирует лишь сугубо эмпирически-ориентированных людей" [16, с. 53]. Между тем, - опять-таки по мнению мыслителя, - люди и, прежде всего, молодежь, ждут от науки решения вопросов жизненной значимости, вопросов о разуме и неразумии, о цели и смысле жизни, о свободе и т.д. Отсюда вытекает требование "необходимости всеобщего сознания и ответственности всех людей, которые проистекали бы из разума" [16, с. 53]. Ведь речь идет о людях, которые должны не просто быть свободны в своем отношении к окружающему миру, но относиться к нему разумно. Существующая (и тогда, и ныне) наука занимается фактами физического и духовного мира, Гуссерль же ведет речь об "истинном смысле" в этом мире фактичности (нет более верного признака наличия или отсутствия классичности или модерности, чем речь о наличии или отсутствии чего-то "истинного", "подлинного" и т.д.). Он, очевидно, не может и, уж точно, не хочет "жить в мире, где историческое событие - лишь непрерывная цепь иллюзорных порывов и горьких разочарований" [16, с. 54]. Со всем этим, видимо, ничего не поделаешь, но ведь должно быть еще что-то! И его может и должна дать наука.
Мы, со своей стороны, зафиксируем пока, что Гуссерль говорит о двух типах людей - "человеке-факте", для которого вопрос о жизненном смысле неактуален (очевидно, это будущий маркузианский "одномерный человек"), и человеке, который, подобно самому Гуссерлю, не может и не хочет жить без "истинного смысла". И более абстрактно: можно ли жить без смысла, или, если это смысл не всеобщий, - то что он собой представляет?
Итак, недостатком современных наук является объективность (элиминация смысложизненных вопросов). Но так было не всегда. Свой анализ кризиса европейской культуры Гуссерль начинает с анализа нового понимания философии в эпоху Возрождения, которое равнялось в этом отношении на античную философию.В самой глубокой основе, мировоззрения этих эпох, следовательно, должны совпадать. В чем же? "После определенных колебаний можно сказать - это не что иное, как "философская" форма существования, т.е. стремление сделать свободным себя и свою жизнь, построить ее правила, исходя из правил чистого разума, из философии. Теоретическая философия первична. Разумное постижение мира, свободное от всякой связи с мифами и традицией вообще, должно быть реализовано в универсальном познании мира и человека, абсолютно лишенном каких-либо предрассудков и постигающем в самом мире исключительно разум, внутренне присущий миру, его телеологию и его высочайший принцип - Бога" [16, с. 54]. Обновление, - и в античности, и в эпоху Возрождения, - состояло в том, чтобы и себя, и политическую и социальную жизнь сформировать заново, исходя из свободного разума, из универсальной философии.
Преувеличивать успехи, однако, не стоит. И здесь на благородную мысль Гуссерля падает из истории всё та же "демократическая" тень. "Любовь к искусству, тонкое эстетическое чувство, предпочтение изящного роскошному, воздержанность в наслаждениях, умеренность в еде" [17, с. ХХ], пиры, весёлые, но чуждые обжорства и пьянства, - короче говоря, разум в его жизненных проявлениях, - всё это было свойственно только афинянам двух поколений, живших между Марафонской битвой и началом Пелопоннесской войны" [17, с. ХХ]. По мнению Л. Гумилёва, труды Демокрита, Платона, Аристотеля за пределами Афин были достоянием немногих современников, исчислявшихся десятками, если не единицами. "А основа населения, два миллиона эллинов?! Беотийские крестьяне, этолийские разбойники, ионийские торгаши, спартанские воины, аркадские пастухи? Да им было и некогда, и незачем! А ведь свободу Эллады отстаивали они. Персию завоевали и диадохов поддерживали они. Торговлю со Скифией вели они. И природу Пелопоннеса исказили тоже они. И, представьте, не читая Аристотеля!" [18, с. 454]. Тут же невольно вспоминается и устный спор М.К. Петрова с Э.В. Ильенковым о начале культуры понятийно - именного типа (европейской): кто её создал, - "п