2
СОДЕРЖАНИЕ
Введение.............................................................. 4
Глава I. Первично-закрытая модель традиционного общества:
границы и специфика родоплеменной социализации....................... 19
1.1. Социальная ценность индивидуального бытия в первобытном социуме: утилитаризм и «сверхутилитаризм»....................... 19
1.2. Нормативные каноны первобытного коллективизма и лично-именное кодирование....................................... 36
Глава II. Вторично-закрытая («азиатская») модель традиционного общества: параметры и проблемы социализации в этатистском социуме и государстве ....................................................... 58
2.1. Бюрократический корпоративизм и общинный коллективизм: взаимоотторжение и взаимопроникновение.......................... 58
2.2. Сектантский утопизм как отрицание и как порождение социокультурных реалий этатизма ................................ 84
2.3. Личностная эмансипация в условиях традиционного этатизма: начало и стимул экзистенциального самоопределения................................................. 97
Глава III. Закрытое общество XX века: условия и критерии
социализации в тоталитарном хронотопе............................... 108
3.1. Всевластие бюрократического братства: авторитарная
и корпоративистская фазы развития тоталитарной модели 108
3.2. Закрытая социализация в новейшей истории: идейно-психологический прессинг номенклатурной
касты и се самовоспроизводство............................. 125
3.3. Взаимодействие первичных и вторичных тоталитарных структур и новизна экзистенциальной ситуации................... 148
3
Глава IV. Идеал коллективизма как фаза и как тормоз
экзистенциального самоопределения в процессе инкультурации
личности........................................................... 160
4.1. Первично-коллективистская социализация и эмпирико-абсолютистская инкультурация......................... 160
4.2. Вторично-коллективистская социализация и административно-абсолютистская инкультурация.................. 176
4.3. Идейно-догматический абсолютизм как фаза инкультурации
и как предельная форма коллективистской социализации 193
Глава V. Индивидуалистическая инкультурация как фаза, как симптом и как кульминация экзистенциального кризиса................ 209
5.1. Индивидуалистический релятивизм и трехуровневый коллективистский абсолютизм: ценностный конфликт и
метафизическое родство.................................... 209
5.2. Инкультурационная дилемма субьективиста-эгоцентрика: возвратный абсолютизм либо смысложизненное самоопределение............................................... 224
Заключение......................................................... 243
Примечания......................................................... 247
Литература......................................................... 259
26
в свете этого происшествия, да и сам он примет такую перемену своего положения как нечто пусть неприятное, но неизбежное и должное. Предвзятое общественное мнение теперь обязательно истолкует любой его поступок по-своему, и ему останется только принять эту предубежденность и постараться притерпеться к ней. Не исключено, что его мог ждать тот же конец, что и несчастного африканца Дагори, о котором упоминает Леви-Брюль. Люди обвиняли Дагори во всем, что случаюсь в селении, - во всякой смерти, непреднамеренном поджоге и т. д., пока, наконец, начальник не заставил Дагори принять в качестве испытания яд, после
чего тот вскоре умер7.
Поглощенность индивидуального сознания родовыми, коллективными представлениями и неспособность его, несмотря на отдельные попытки, субстанциально определиться, оторваться от пуповины трайбалистских верований, наглядно видны в феномене первобытной исповеди. Отмечено, что человек эпохи родового строя, вообще говоря, не был склонен ко лжи, особенно если сравнивать его с людьми позднейших, более развитых социальных структур. Тем не менее и ему иногда приходилось скрывать от окружающих некоторые неприятные для себя обстоятельства - случайное убийство, супружескую измену, обман, вольное или невольное нарушение какого-либо табу, совершенное без свидетелей, и т. п. В течение определенного временного интервала он был способен хранить свою тайну при себе и одновременно находиться в достаточно уравновешенном, работоспособном психическом состоянии. Но только до критического момента, который рано или поздно наступал. Это тот момент, когда возникала смертельная (или представлявшаяся таковой) опасность, угрожавшая лично грешнику, его близким и домочадцам или вообще всему его роду. Факт сокрытия «нечистоты», «скверны» многократно усиливал ее вредоносное действие. И очиститься можно было только одним - честным и полным исповеданием своей вины. Обычно размеры ожидаемых бедствий и якобы явившегося их причиной прегрешения были настолько несопоставимы, что сородичи могли на радостях простить главного ви-
27
новника и ограничиться ритуальным его очищением. Но даже там, где нарушитель не рассчитывал на снисхождение и рисковал, разоблачая себя, жизнью, он был готов скорее расстаться с ней, чем и дальше нести ставшее невыносимым бремя тайны.
Можно, наверное, расценивать подобные покаяния как показатель высокой «моральной устойчивости» первобытного человека (такие оценки действительно нередко встречались в работах, авторы которых противопоставляли наивнопростодушных дикарей своим лживым, циничным и развращенным современникам). Но правильнее, на наш взгляд, видеть здесь недоразвитость, инфантильность сознания: нравственная чистота выступает в подобных случаях как производная от ограниченности, бедности социального опыта и никак не может быть поставлена на один уровень с моральностью зрелого человека, прошедшего через жизненные испытания и соблазны и сумевшего, несмотря на них, сохранить верность собственным нравственным принципам.
Следует указать, что требование исповедальности распространялось не только на бесспорные преступления, то есть нарушения всем известных в роду табу, но и вообще на все «странности», с которыми случалось сталкиваться индивиду. Не полагалось умалчивать, даже без умысла, по рассеянности, пи о чем неясном, необычном. Непонятный сон, незнакомец, встреченный вблизи селения, неизвестное животное или птица, небесное явление, никем, кроме тебя, не замеченное, - обо всем этом полагалось публично докладывать всему роду, а тот, кто забывал это сделать вовремя, превращался в сообщника враждебных сил, всегда готовых нарушить мир и покой племени. Забывчивость в таких случаях могла обойтись слишком дорого, ибо «человек рассеянный» подвергал опасности не только себя, но и всю общину, лишая ее возможности своевременно истолковать зловещие знамения и подготовиться к надлежащему отпору возможного скорого нападения. Происходит, таким образом, опустошение индивидуального сознания. У него, «вывернутого наизнанку», не остается ничего своего, ничего «про себя».
- Київ+380960830922