ГЛАВА 2
ЛИНГВОСИТУАТИВНАЯ ИНКОНГРУЭНТНОСТЬ КАК СПОСОБ СОЗДАНИЯ КОМИЧЕСКОГО В ТЕКСТЕ АНГЛИЙСКОЙ КОМЕДИИ
2.1. Основные принципы создания комического в ситуативном
игровом контексте
Природе комического посвятили свои труды многие исследователи [18; 53; 58; 96; 159; 235; 241; 277; 290; 297 и др.]. Если обобщить все высказывания и мнения по этому поводу, то можно сделать следующий вывод: в основе смешного лежат различные проявления инконгруэнтности, т.е. различные игровые несуразности, иногда доходящие до абсурда.
Инконгруэнтность имеет сквозной характер и может актуализироваться как на уровне макро- , так и микроконтекста. Она может затрагивать сюжетные перипетии, ролевые корреляции, референциальную и вербальную сферы общения (о вербальной инконгруэнтности см. гл. 3). Это могут быть несоответствия внутри самого предмета, над которым смеются: между видимостью и сущностью, между тем, за что он себя выдает и чем в действительности является, между претензиями и их осуществлением, между действием и результатом, между внешностью и поведением. Могут быть несоответствия между частями предмета или несоответствия частей целому (деформация). Затем несоответствие предмета укоренившемуся о нем представлении или принятым в данной среде нормам или между тем, что он есть и за что его принимают" [53, с. 116].
Отметив предметно-логические и ситуативные несоответствия, Н. Дмитриева подробно останавливается и на инконгруэнтных моментах в тексте:
"Могут быть несоответствия между одинаковым звучанием слов и разностью их смысла, на чем основаны каламбуры <...>. Несоответствия между прямым и подразумеваемым смыслом высказывания, между тоном повествования и его содержанием (прием, распространенный в пародиях) и так далее" [ibid.].
В свою очередь, мы считаем необходимым подчеркнуть тесную связь между сюжетно-композиционной и собственно языковой, а точнее, речевой, инконгруэнтностью. Изменения устойчивых, фреймовых ожиданий ведет к сбою прагматического задания высказывания, к деформации всего канала коммуникации. В результате этого могут происходить сдвиги в корреляции иллокутивной силы и перлокутивного эффекта высказывания и проч. А подобные сдвиги нередко приводят к созданию комической ситуации.
Одним из способов реализации принципа инконгруэнтности является так называемый ситуативный игровой прием инверсия, под которой Генри Бергсон, говоря о специфике комедии как жанра, понимал своеобразную ролевую "рокировку", которая ведет к нарушению сложившихся в обществе социальных конвенций. В результате слуга начинает командовать хозяином, воспитанник поучает воспитателя, ребенок упрекает родителей, преступник отчитывает судью и проч.; см. подробнее [270, с. 107].
Ю. Лотман называл персонажей со смешанными социальными ролями "перевернутыми образами и соответствующие события - перевернутыми событиями" [94, с. 73].
Мы подходим к пониманию ситуативной игровой инверсии шире и не сводим ее к реверсивной корреляции. С нашей точки зрения, ситуативная игровая инверсия предполагает любое изменение социальных ролей, которое, естественным образом, откладывает свой отпечаток на язык героев. Оно может возникнуть в силу различных недоразумений. К неверному восприятию и оценке социальных ролей может привести недостаточная информированность или заблуждение участников общения.
Это, в свою очередь, приводит к нарушению речевых конвенций, что во многих случаях в конечном итоге вызывает комический эффект.
Ситуативная игровая инверсия социальных ролей является неотъемлемой частью организации текста комедий (положений) [114]. На практике это проявляется в деформации имеющихся ролевых и ситуативных фреймов.
Так, в пьесе О. Голдсмита происходит смещение ролей в рамках фрейма "встреча тестя с будущим зятем". В результате изменений первичный, ожидаемый фрейм, трансформируется в ситуацию "прием хозяином постоялого двора очередного клиента". Поскольку участники коммуникации стали заложниками обстоятельств, то произошло коммуникативное рассогласование: Хардкасл ведет себя так, как это предписано первым фреймом, т.е. чувствует себя будущим тестем и ожидает почтительного к себе отношения, а будущий зять исходит из ситуации, подсказанной вторым фреймом, т.е. ведет себя как богатый постоялец, требующий к себе почтительного отношения со стороны Хардкасла, принимая последнего за владельца гостиницы. При этом оба не догадываются о ложности своих коммуникативных ожиданий, высказывая недоумение по поводу поведения друг друга:
Hastings (aside): I see this fellow wants
to give us his company,
and forgets that he's an
innkeeper, before he has learned
to be a gentleman [315, с. 225].
Негодование Хардкасла эксплицитно выражено синтаксической инверсией - восклицательное предложение имеет инвертированный порядок слов: оно начинается с эмфатического рематического компонента, выраженного вспомогательным глаголом:
Hardcastle (aside): Was ever such a request
to a man in his own house! [315, с. 226].
Пока зять и тесть никак не могут понять, что руководствуются в своем поведении ложными посылками (фреймами), "всезнающий" зритель воспринимает постоянно возникающие недоразумения и нарушения стратегий коммуникации как игровые комические ситуации.
Таким образом, комизм в драматургическом тексте может быть непосредственно связан с нарушением принципа взаимопонимания и согласия [116].
Неадекватность речевых ожиданий и реальных высказываний проявляется во множестве конкретных актуализаций. Так, фрейм "тесть принимает будущего зятя" совершенно исключает использование молодым участником коммуникации директивных конструкций, перлокутивный эффект которых предполагает беспрекословное выполнение последующего приказа. Уместными здесь могли бы быть лишь реквиситивы - только к ним в соответствии с этикетом мог спокойно отнестись достопочтенный мистер Хардкасл. Выбор же неверной речевой стратегии со стороны Гастингса воспринимается им как оскорбл
- Київ+380960830922