ГЛАВА 2
СТАНОВЛЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКОГО КУРСА США
ПРИ АДМИНИСТРАЦИЯХ ДЖ. БУША И У. КЛИНТОНА
2.1. Формирование модели внешнеполитической стратегии США в Центральной Азии
Завершение "холодной войны" открыло перед США широкий диапазон внешнеполитических возможностей. Выступая 3 марта 1992 г. в Конгрессе, государственный секретарь Дж. Бейкер заявил о появлении у Соединенных Штатов шанса создать мир, в котором их будущее определялось на несколько десятилетий вперед только американскими усилиями [202]. Эта идея получила свое дальнейшее развитие и в годы первой администрации У. Клинтона, которая оформила ее на доктринальном уровне в "стратегии вовлечения в международные дела и распространения демократии в мире". "Американское лидерство в мире сейчас важно, как никогда, - отмечалось в "Стратегии национальной безопасности" от 1994 г. - Если мы утвердим его за рубежом, мы сможем сделать Америку более безопасной и процветающей, сдерживая агрессию, способствуя мирному урегулированию опасных конфликтов, открывая иностранные рынки, помогая демократическим режимам и решая глобальные проблемы. Без нашего активного лидерства и участия в международных делах спектр угроз нашей безопасности будет расширяться, а набор благоприятных возможностей - сужаться" [133, 1994. - №11. - с. 156 - 157]. В своей совокупности вышеприведенные позиции американского руководства показали их понимание необходимости воспользоваться сложившейся ситуацией для того, чтобы направить внешнеполитическую стратегию на продление и укрепление глобального лидерства США. Эффективным путем сохранения такого состояния американских позиций в мире выступало обладание Соединенными Штатами благоприятным пространственным положением как в ранее доступных, так и в новых для них регионах, одним из которых выступила Центральная Азия.
Начиная с 1991 г., формирование и осуществление курса США к центральноазиатскому пространству обладали особым характером, потому что определение целей, методов и средств американской стратегии происходило под воздействием сочетания факторов, которое было характерно только для этого региона.
Соединенные Штаты не обладали опытом ведения политики в регионе. Государственный секретарь Дж. Бейкер в своих мемуарах откровенно писал, что страны Центральной Азии были для США не то, что бы незнакомыми, а, скорее, экзотическими [204, р. 694]. Отсутствие опыта сказывалось и на подготовленности государственного департамента к внешнеполитической деятельности в центральноазиатских странах; как сообщал в Конгрессе заместитель государственного секретаря США по управлению Дж. Роджерс, в структурах внешнеполитического ведомства возникли кадровые трудности: проявился дефицит специалистов по этому пространству [407]. Формирование и осуществление американской политики относительно Центральной Азии осложнялись ещё и тем, что США не обладали в ней ранее созданными позициями.
На рубеже 80 - 90-х гг. ХХ в. это пространство привлекало внимание американского руководства из-за неопределенности развития в нем ситуации [37, с. 141]. В 1990 г. Службой советской аналитики Центрального разведывательного управления был подготовлен закрытый исследовательский отчет под названием "Потенциал для массового неспокойствия в советской Центральной Азии", в котором прогнозировалось, что в последнее десятилетие ХХ в. регион "... входит в период продолжительного беспокойства" [468, p. 3]. Под последним понималось дестабилизация, источниками которой были несколько причин: ухудшение состояния экологии, экономики, рост безработицы, бедности, отсутствие религиозной и этнической толерантности.
На формирование центральноазиатского курса оказывал воздействие и такой фактор, как размещение ядерного оружия на территории Казахстана и инфраструктуры в регионе для производства ОМУ. В условиях географической близости Центральной Азии к Ближнему Востоку, зоне индо-пакистанского конфликта, а также соседство с Ираном, вертикальное и горизонтальное распространение ОМУ и технологий его производства с центральноазиатской территории вело к изменению региональных балансов сил и увеличению гонки вооружения, создающих угрозу стабильности. В свою очередь, этот процесс вынудил бы Соединенные Штаты увеличить затраты на поддержание как своих союзников и партнеров, так и американских позиций в перечисленных пространствах.
Ликвидация тотального контроля России над центральноазиатским регионом привело к превращению этого пространства в объект международных отношений - метаполе. Этот процесс находился в поле американского внимания, который отметил советник заместителя министра обороны США З. Халлильзаде: "Значительные региональные державы будут вовлечены в Центральную Азию, и политическая эволюция региона может значительно отразиться на развитии прилегающих к нему пространств, особенно России, Персидского залива и Юго-Восточной Азии" [545, FI 23/10/1992, EUR 251. AN 136852]. "Освоение" региона государствами мира вело не только к увеличению их мощи, но и оказывало воздействие на формат их отношений, конфигурация которого могла варьироваться от конфронтации до возникновения геополитического объединения.
Энергоресурсный потенциал региона выступал еще одним фактором, оказывающим воздействие на формирование и осуществление центральноазиатского курса США. [467, р. 28].
Появление пяти новых мусульманских государств, обреченных на процесс своей идентификации в исламской цивилизации, также имело место при формировании американского курса [545, FI 23/10/1992, EUR 251. AN 136852].
В совокупности перечисленные факторы способствовали формированию центральноазиатского курса США, который обладал своей спецификой.
С 1991 г. по 1996 г. Соединенные Штаты проводили курс, направленный на реализацию пяти целей относительно Центральной Азии, которые носили долговременный характер, а также обладали геостратегическим значением.
Цели политики администраций Дж. Буша и У. Клинтона сводились к достижению