РАЗДЕЛ 2
ИРАКСКИЙ АСПЕКТ КУРДСКОЙ ПРОБЛЕМЫ
2.1. Политика режима С.Хусейна в отношении национальных меньшинств
Отделение Черногории, и связанная с ней предполагаемая независимость Косова и проблемы самопровозглашенных республик на территории СНГ вновь поднимают старый вопрос о праве народов на самоопределение, точнее, о возможностях и рамках применения этого принципа. Особо актуален этот вопрос для курдов, этническая территория которых была искусственно разделена между четырьмя чуждыми государствами.
Нередко принято противопоставлять принцип права народов на самоопределение, провозглашенный ООН, принципу территориальной целостности, также провозглашенному ООН, и на этой основе рассуждать о якобы неразрешимом противоречии этих принципов. Противоречие это, на наш взгляд, абсолютно ложное.
Принцип территориальной целостности сформулирован в пункте 4 статьи 2 Устава ООН следующим образом: "Все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций" [18]. Что же касается принципа равноправия и самоопределения народов, то его точная формулировка находится в Декларации о принципах международного права (24.10.1970): "В силу принципа равноправия и самоопределения народов, закрепленного в Уставе Организации Объединенных Наций, все народы имеют право свободно определять без вмешательства извне свой политический статус и осуществлять свое экономическое, социальное и культурное развитие, и каждое государство обязано уважать это право в соответствии с положениями Устава"[4].
Как видим, принцип территориальной целостности направлен на защиту государства от внешней агрессии; принципу самоопределения народов он не противоречит и противоречить не может. Действительно, современная теория государства исходит из идеи суверенитета народа и приоритета прав человека. Эта теория не признает государство как самодовлеющую ценность, которому должен подчинять себя отдельный человек. Государство - технический механизм, с помощью которого общество обеспечивает интересы всех своих членов. Если какая-то территориальная группа не желает входить в состав данного государства, то невозможно привести принципиальных оснований, которые могли бы оправдать насилие над ней. В этих случаях обыкновенно употребляют термины "национальное единство" и "территориальная целостность", не разъясняя: а) можно ли называть "национальным единством" ситуацию, когда статус-кво поддерживается систематическим насилием одной части нации над другой и б) ради чего вообще следует поддерживать любой ценой "территориальную целостность" государства? Не говорится о случаях, когда на эту целостность посягает внешний агрессор - здесь вопрос, безусловно, касается интересов всей нации. Но если государство А не останавливается ни перед какими издержками - финансовыми, политическими, военными - чтобы удержать за собой провинцию Б - не означает ли это, что какие-то группы в А извлекают выгоду из эксплуатации Б? И не подтверждает ли таким образом, от обратного, права Б на самоопределение?
Но кроме этой, предельно абстрагированной точки зрения, существует еще политическая прагматика, которая и заставляет выступать против принципа самоопределения и подчас даже прямо отрицать его. Действительно, опыт учит, что резкое нарушение статус-кво как правило не приводит к добру; отсюда возникает представление о том, что последовательное проведения права самоопределения грозит глобальной катастрофой, и простое его декларирование ввергнет мир в состояние всеобщего кровавого хаоса. Распад таких государств, как СССР и Югославия, как кажется, подтвердил это представление: он породил гораздо больше проблем, чем разрешил. Чисто теоретически принцип права народов на самоопределение, однако, неуязвим. Т.е. в той системе, в которой государство признается слугой общества, права человека - высшим приоритетом, а воля народа - источником всякой власти, убедительно противопоставить ему что-либо невозможно. Поэтому, когда юристы-международники и политики-практики пытались подвести некую теоретическую базу под принцип сохранения статус-кво, им не оставалось ничего, кроме как пускаться в откровенные софизмы. Так, в эпоху декларации Вильсона и Версальской конференции, когда "право наций на самоопределение" было впервые официально признано универсальным принципом, сделали оговорку для колониальных народов, что-де теория эта касается только сформировавшихся "наций" (читай - европейских) а поскольку народы колоний в "нации" еще не сформировались, то на них она и не распространяется. Совершенно обратное толкование появилось в эпоху, отмеченную Ялтинской системой в Европе и деколонизацией в "третьем мире": в 1960 г. колониализм окончательно был признан явлением нетерпимым и подлежащим немедленному устранению, за колониальными народами признано право на самоопределение, но за этнотерриториальными группами в сложившихся государствах такое право напрочь отрицалось. Собственно, единственный более или мене определенный довод заключался в том, что данные общности не были колониальными: они не находились на положении управляемых извне территорий и жители этих территорий формально не были ограничены в своих гражданских правах. Последнее, однако, не мешало членам меньшинств субъективно (с большими или меньшими основаниями) чувствовать себя дискриминируемыми и ущемленными и бороться за то, что они уверенно считали своими правами.
Наконец, некоторым компромиссом между попытками сохранить статус-кво явилась идея, что правом на самоопределение обладают только субъекты федераций, при чем не всяких, но договорных, в которых право выхода прописано в конституции (де-юре, как известно, именно такими являлись два наиболее "проблемных" государства - СССР и Югославия).
По большому счету, все эти построения оказались бесплодными и не смогли предотвратить н