Раздел 2
Структура повествования в романе И.С.Тургенева «Дворянское гнездо»
2.1. Динамика позиций повествователя в романе
К моменту написания романа «Дворянское гнездо» И.С.Тургенев уже был признанным
мастером в области русской художественной прозы. Он был автором многих
получивших признание литературной общественности рассказов, повестей и романа
«Рудин».
«Дворянское гнездо» – едва ли не самый «тургеневский» из всех 6-ти романов
великого русского писателя, принесший ему, по его признанию, самый шумный
успех, который когда-либо выпадал на его долю. «Неделанным», «живорожденным»
произведением назвал «Дворянское гнездо» Апполон Григорьев [65, 272]. В этом
романе созданы образы, в которых, по словам тонкого ценителя творчества
Тургенева и продолжателя его традиций в русской литературе Б.К.Зайцева,
«выражено русское (разрядка Б.Зайцева – И.С.) лицо, всегда близкое душе автора,
и близкое и всякому русскому, ибо сказаны в них наши родные черты – и
прелестное, что есть в русском, и печальное, слабое и неустроенное,
неприспособленное, непрактическое – вместе с милым и скромным, донкихотским,
иногда благочестивым, часто незадачливым» [180, 15]. По мнению Б.Зайцева,
«тургеневское», некоторый тончайший эфир его души, пронизывает все написанное
им…» [180, 15].
В высказываниях этого замечательного русского писателя определены важнейшие
структурные компоненты образа автора в творчестве И.С.Тургенева. «Тургенев
остался и останется в первом ряду нашей литературы, как образ спокойствия и
меланхолии, созерцательного равновесия и меры, без сильных страстей, облик
благосклонный и радующий – изяществом, глубокой воспитанностью духовной;
женственный и как бы туманный», – утверждает Б.Зайцев [180, 15-16] (Курсив мой
– И.С. В дальнейшем везде, где не оговорено, курсив принадлежит автору данной
работы). Ср. также указание М.Е.Салтыкова-Щедрина на изящество, воздушную
легкость и прозрачность тургеневских образов, на насыщенность любовью и светом
словесной ткани его произведений – в письме к П.В.Анненкову [179, 517].
Очень важно в целях установления специфики образа автора в «Дворянском гнезде»
детально рассмотреть экспрессивно-речевые формы повествования, воплощающие этот
образ и реализующиеся в связанных с ним приемах словесного выражения и
изображения.
В романе «Дворянское гнездо» представлено главным образом аукториальное
повествование. Аукториальный повествователь не включен в текст как отдельное
действующее лицо. Он близок, иногда даже идентичен автору по своим
идеологическим, нравственным воззрениям, не отличается от автора и в
социально-языковом плане. Поэтому аукториальное повествование в русской
стилистической традиции нередко именуют авторским повествованием (ауктор =
автор). Аукториальный повествователь выступает в форме 3-го лица ед. числа и
находится вне изображаемого мира. Это не персонифицированный (экзегетический)
повествователь. Основная позиция, с которой он ведет повествование, – позиция
всеведения. Но эта позиция время от времени сочетается с позицией стороннего
наблюдателя, непосредственного наблюдателя (находящегося как бы за спиной
героя, в тех же условиях, что и герой), а также с позицией персонажа.
С позиции всеведения в романе Тургенева дается характеристика героев,
освещается их прошлое. В этих случаях используется форма сообщения – иногда
сжатого, иногда весьма развернутого. Ср. лаконичную, но емкую характеристику
губернского прокурора Калитина, мужа Марьи Дмитриевны: «Ее муж, бывший
губернский прокурор, известный в свое время делец, – человек бойкий и
решительный, желчный и упрямый, – умер … Он получил изрядное воспитание, учился
в университете, но, рожденный в сословии бедном, рано понял необходимость
проложить себе дорогу и набить деньгу» [181, VII, 125 – в дальнейшем
указываются только том и страницы этого издания]. В этой характеристике, идущей
от автора-повествователя, близкого к всеведению, используются и формы речи,
типичные если не для способа выражения данного героя, то для той среды, из
которой он вышел (ср.: «проложить себе дорогу и набить деньгу»).
Ср. динамичное сообщение о среде, в которой рос и воспитывался Паншин, местами
пропитанное едкой иронией [VII, 133-134].
Ср. довольно развернутый очерк жизни Лемма [VII, 138-140].
Трудно согласиться с утверждением Н.К.Гея, что у Тургенева отсутствует
«установка на авторское всезнание в пределах создаваемого художественного мира»
[50, 115]. Конечно, всеведения, всезнания в том глобальном плане (охватывающем
не только картину изображаемого мира в целом, но малейшие движения человеческой
души), какой обнаруживается в произведениях Л.Н.Толстого, в романе Тургенева
нет. Но тургеневский повествователь практически всегда является более высокой
инстанцией, чем герой. Знает он больше, чем герой, и умеет из этого знания
извлечь надлежащие выводы, позволяющие, например, охарактеризовать, оценить,
типизировать тот или иной представляемый образ, осветить его прошлое, раскрыть
(с разной степенью полноты) его психическое состояние и т.д. Ср. приведенные
выше примеры. Ср. эскизную, но яркую и динамичную историю рода Лаврецких [VII,
148-151].
Ср. также непринужденное авторское уточнение сообщения Паншина о своих
внутренних качествах, раскрывающее едко-ироническое отношение
автора-повествователя к своему герою: « – Вы правы , Лизавета Михайловна, -
промолвил он. – Всему виною – моя вечная необдуманность. Нет, не возражайте
мне; я себя хорошо знаю. Много зла мне наделала моя необдуманность. По ее
милости я прослыл за эгоиста». Паншин помолчал. С чего бы ни начинал он
разговор, он обык
- Киев+380960830922