СОДЕРЖАНИЕ
Введение..............................................................3
Глава I. Методология и техника наблюдения В. Беньямина.............................................................11
1.1. Наблюдение за воздействием и переживанием........................11
1.2.Самонаблюдеии е...................................................21
1.3.Самопрсзентация реальности........................................26
Ы.Роль работ В. Беньямина в разработке метода
наблюдения............................................................32
Глава II. Социальные и философские основания выбора метода В.
Беньямином............................................................42
2.1. Производство артефактов и их специфика...........................42
2.2.Способы восприятия артефактов по В.
Беньямину.............................................................56
2.3.Соцналы1ые функции искусства и ответственность автора.............70
2.4.Вклад В. Беньямина в социологию
искусства......................................................................78
Глава III. Метод наблюдения в начале XX века и опыт наблюдения В. Беньямина.............................................................84
3.1. Наблюдение А. Жида: соотнесение реальности и мыслительных
образов...............................................................84
3.2. Наблюдение Л. Фейхтвангера: сериация представлений...............95
3.3. Опыт “включенного” наблюдения В. Сержа..........................103
3.4. Наблюдение Г. Уэллса: поиск смыслов вещей........................ИЗ
3.5. Наблюдение Б. Шоу: антропологическое описание как литературный текст................................................................122
3.6.Перспективы развития метода наблюдения в современной социологии
культуры.............................................................128
Заключение...........................................................130
Литература...........................................................134
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы работы. В 1970-е гг. в современной науке начинает осуществляться критика прежнего, основанного на принципе рациональности европейского способа познания. В том числе, производится ревизия выработанного в его рамках концептуального аппарата—отдельных идей: просветительской идеи “прогресса”, гегелевской идеи “диалектического развития духа”, идеи “эмансипации личности”, научного знания как “всеобщего счастья” и т. д. Критикой «рациоцентризма” и «методологическим сомнением” по отношению ко всем «позитивным истинам” проникнуты работы Ж. Деррида, М. Фуко, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Позже в поле «эпистемологического сомнения”, эпицентром которого является философия, оказываются втянутыми другие научные дисциплины. В частности, в новейших антропологических исследованиях осуществляется критика «колонизирующего сознания”, которое замещает социально-культурную данность мыслительными конструкциями. Как пишут П. Рубел, М. Чегринец, идея социокультурного конструирования знания, нашедшая разностороннее воплощение и обоснование в исследованиях М. Фуко, Ж. Деррида, П. Рикера, Б. Латура, Ж.-Ф. Лиотара, М. де Серто, имела все основания для того, чтобы широко укрепиться в антропологии, где она попадала в русло таких идей, как бессознательно конструируемые «этнических идей” Ф. Боаса и культурно-лингвистическая относительности Сепира-Уорфа. Критический настрой по отношению к объективистской парадигме научного знания становится уделом, в том числе, социологии, а разработка нового подхода к проблемам методологии - ее одной из наиболее важных задач. Так, французские социологи - представители школы П. Бурдье поднимают вопрос об адекватности социальному миру социологических понятий и данных, полученных посредством традиционных методов социологического исследования: Р. Ленуар в статье «Социологический объект и социальная проблема” рассматривает сконструированность в процессе социального взаимодействия такого понятия как «социальная проблема’,
13
развивается параллельно с ним. Означающим, используемым автором наиболее часто для характеристики своего состояния, является “усталость”. “Потом я вернулся очень усталый (и вероятно печальный) в свой номер”1, - делает запись В. Беньямин. “Рассказы Райха, которые я во время долгих походов от усталости могу слышать лишь в иолуха, необычайно живы, полны убедительных фактов и анекдотов, остроумны и симпатичны”2,- отмечает он. Выражением состояния, эквивалентным “усталости” является “утомление”: “Русская беседа пяти участников, которую я был вынужден наблюдать со стороны, снова удручила и утомила меня”3. “Утомление” здесь функционирует в связке с “удрученностью”, подобно тому как “усталость” сопровождается “печалью”. Еще один момент переживаний в Москве - “осторожность”: осторожно ступать по льду,
*
осторожно читать слова на “другом” языке, быть осторожным в высказывании суждений... И лишь иногда пишет Беньямин о своем хорошем самочувствии.
В “Московском дневнике” В. Беньямин исследует взаимопроникновение находящегося вовне и внутреннего. Аспектом взаимодействия реальности и субъекта, наиболее значимым для него лично, является ее (реальности) воздействие и его (субъекта) переживание (а не конституирование и трансформирование окружающего мира). Отсутствие преобразовательного (в противовес созерцательному), активного (в противовес пассивному) отношения к чужому миру не единожды являет себя во фразах этого текста. “Раз уж я
*
пришел, он [Панский. - Ю. В.] сплавил меня в кинозал, где двум американским журналистам уже показывали фильмы... К концу сеанса Панский сам поднялся в зал и в конце концов взял меня с собой в кабинет”4, - так проговаривается момент зависимости от людей и обстоятельств в чужеродном контексте. “Поскольку подвальный ресторан, в котором мы обычно едим по выходным, был закрыт, мы пошли в гостиницу “Ливерпуль”. В этот день было чрезвычайно холодно, мне было трудно передвигаться. За столом мне досталось хорошее место, справа от меня было окно с видом на заснеженный
1 Беньямин В. Московский дневник. - С. 17.
2 Там же. - С. 17.
3 Там же. - С. 89.
4 Там ЖЄ.-С.41.
14
двор”1,- фраза, которая наводит на мысль об отсутствии деятельностной направленности.
То, как пространственно-временной континуум Москвы конца 1920 - х гг. воздействует на индивида, становится основным предметом наблюдения автора “Московского дневника”.
Климат и температурные условия определяют психофизическое состояние человека. Холод создает напряжение, лсд требует осторожности при передвижении; все это мешает наблюдению. Так, только приехав в Москву, В. Беньямин настолько сосредоточивается на передвижении, что утрачивает восприимчивость ко всему остальному: “Кое-что об облике Москвы. В первые дни я почти полностью поглощен трудностями привыкания к ходьбе по совершенно обледеневшим улицам. Мне приходится так пристально смотреть под ноги, что я мало могу смотреть по сторонам”. Сложность преодолевается покупкой подходящей обуви. “Дело пошло лучше, когда Лея к вечеру... купила мне калоши”, - сообщение, за которым и следует описание, собственно, архитектурного облика города, с которого автор начал этот пассаж: “Для архитектурного облика города характерно...” и т. д.2 Трудности восприятия, связанные с холодом, самоупраздняются с наступлением тепла. Потепление наступает лишь в последние дни пребывания автора “Дневника” в Москве, и Москва, по его свидетельству, становится доступна ему, “много ближе”: “Из-за тепла, и от того, что солнце не слепит, я могу спокойно наблюдать уличную жизнь, и каждый день для меня - двойной или даже тройной подарок: потому что он так хорош, потому что теперь Ася чаще близка мне и потому что я сам себе подарил его, продлив свое пребывание в Москве сверх запланированного срока. И я вижу много нового”3. Климат также конституирует определенные социальные фигурациии и порождают особые, характерные лишь для России артефакты.
С
1 Беньямин В. Московский дневник. - С. 86. * Там же. - С. 24.
5 Там же. - С. 150.
- Київ+380960830922